Впервые я увидела настоящую русскую деревню, когда мне было лет семь. В те времена, в 80х, понятие «дача» еще не вошло в нашу жизнь – дачи были только у определенного круга лиц. Поэтому бабушка купила небольшой домик в деревне в Тверской области. Вот там мы и проводили лето.
Я дружила со всеми деревенскими и хорошо знала их уклад жизни. Запах русской печи, тряпичные половички у входа, ковры на стенах, чугунная посуда, в которой можно готовить прямо в печи, скрипучие деревянные полы, тюлевые занавески, огород, деревянная ограда… Они угощали меня черным хлебом с солью и подсолнечным маслом, и это было безумно вкусно. Магазинов в нашей деревне не было, нужно было идти пть километров до другой деревни. Туда через день привозили хлеб и продукты. Тогда, в 80-х, деревня, в которой я проводила летние каникулы, была многочисленной. Но зимой пустела – родные забирали своих стариков домой, в город. Уже тогда молодежи в деревнях почти не было – все уезжали учиться или работать…
Все эти воспоминания нахлынули на меня несколько дней назад. Мне довелось поучаствовать в необычной экспедиции проекта «Почта добра». Загрузив в четыре машины около 500 килограммов продуктов, мы отправились в Гагаринский район Смоленской области, чтобы развести их по 56 адресам.
Подготовка к такой акции начинается заблаговременно. Для того, чтобы купить продукты для одного выезда, требуется собрать около 80 тысяч рублей. В каждой посылке – набор, который точно пригодится деревенскому жителю: сосиски, колбаса, курица, плавленый сыр, паштет, мягкие сладости, крупы, ветчина… Казалось бы, в 21 веке такой набор продуктов уже неактуален. Но это не так. Ничего не изменилось!!!! В деревнях так и нет магазинов! Раз в неделю приезжает «продуктовая лавка», которая привозит самое необходимое. Крупные магазины – только в районных центрах, куда без машины не попасть.
Средний размер пенсии у деревенских жителей – около 10 тысяч рублей. На эти деньги оплачивается и еда, и электричество. Центрального отопления в деревнях нет, так что самая серьезная статья расходов – дрова. Чтобы хорошо протопить деревенский дом, требуется купить дров на сумму, примерно равную пенсии. Вот и задумаешься лишний раз, на чем экономить. Те, кому дети не помогают, живут на хлебе и подсолнечном масле – больше ни на что не хватает.
Печально? Да. Но знаете, что меня поразило больше всего? Большинство стариков были такими позитивными, что просто диву даешься!
У деревни Вятское – долгая история. Впервые она упоминается в летописях 16 века – тогда деревней владела Анна Денисовна Короткова. Во время революции храм, построенный ею и ее сыном, взорвали. А потом нависла угроза и над самой деревней – осенью 41-го ее оккупировали немцы. Для некоторых жителей деревни немецкая оккупация – часть детских воспоминаний.
— Немцы простояли тут около полутора лет, а потом спешно отступали, — рассказывает Александр Павлов, бывший глава гагаринского района и хранитель истории этих мест. – Соседние деревни пожгли, а несколько, включая Вятское, уцелели. Говорят, полицаи тут жили, и это спасло деревни от уничтожения.
Дорога до деревни Вятское производит на удивление благополучное впечатление. Как выяснилось, не случайно.
Неподалеку – богатое охотничье хозяйство, владельцы помогают деревне, как могут. И дорогу сделали, и на газофикацию домов около миллиона пожертвовали. В день, когда мы приехали, в деревне был праздник – открытие храма – часовни святой мученицы Валентины. Средства на строительство храма выделил руководитель все того же хозяйства – Алексей Фоменко. Для деревенских появление храма – праздник. Народ едет сюда и из соседних деревень – успеть на литургию.
Это дом Марии Васильевны. Она — один из старожилов деревни.
Марии Васильевне было всего два месяца, когда в доме остановились немцы. Поэтому войну помнит с рассказов мамы.
— Отца на войну забрали, двух сестер в Германию угнали, а мамка с нами, пятерыми, осталась. Немцы у нас года полтора жили. Один обо мне заботился, нянчил, на полу спал, да ногой люльку со мной качал. Говорил, что дома у него такая же малышка осталась. А второй злой был, противный. Как-то раз братишка мой – два годика ему было – пить ночью запросился, перебудил всех. Один немец подскочил, раскричался, убить хотел. А тот, что меня качал, заступился. И жив брат остался. А потом прошел слух – партизаны идут. И так все быстро произошло – отступили немцы, наши их дальше погнали…
Марии Васильевне — почти 80. Аккуратная старушка в вязаной белой кофте и цветастом платочке – именно так мы и представляем себе деревенских бабулек. Дом ухоженный, на столе – скатерть, на стенах – детские рисунки, на диване – мягкая кошка. Получая свою посылку, благодарит от всей души и охотно делится рассказами о себе.
— Я почетным работником была, на доске почета моя фотография висела! Доярка я, по 40 коров в день доила. У меня и медали есть, и вообще, хороший я человек!
В глазах появляются искорки – смеется. А на вопрос, чего пожелала бы себе в Новом году, отвечает, не раздумывая.
— Пожить хочу. Сердце пошаливает, спасибо, дочки в больницы возят, подлечивают.
Сергей Федорович и его сестра Екатерина Федоровна живут на окраине деревни. Сергей всю жизнь проработал пастухом. Сейчас старый стал, болеет. Екатерина Федоровна – старше, чем он, она редко встает. Идем в гости.
Внутри тепло, пахнет борщом – в субботний день приехала в гости вся семья. Дети и внуки помогают, как могут – в доме есть и телевизор, и холодильник, и современная мебель.
— Федорыч, тут к тебе волонтеры!
— Иду-иду! — Высокий худощавый старик в черном пиджаке и вязанной шапке на голове появляется на пороге, чтобы нас встретить. Он плохо слышит, плохо видит, болят ноги. Вспоминаем войну.
— Тут у нас хорошие немцы стояли. Обозники, из простых, провизию везли. Помню, был тогда маленьким, встану на подоконник и смотрю, как телеги ползут по нашей улице. Они меня шоколадом кормили, а потом доктор сказал, что нельзя – глаза у меня больные были. А вот на другой стороне Минского шоссе уже совсем другое дело было, там зверствовали СС-совцы…
В деревне Тюлино сохранился таксофон. На фоне старых деревянных домов он выглядит необычно.
Мы идем в гости в деду Михаилу и его жене. Дом у них старенький, продуваемый, деревянный. Свет днем не включают – экономия. В доме холодно – на дровах приходится экономить.
Поэтому и хозяин, и хозяйка – в валенках и пальто. В полутемной комнате – старенький буфет с чашками и выцветший ковер на стене. Икона, старое зеркало и часы из 50-х годов прошлого века. Этот дом – словно декорация к фильму. Только это не кино, а жизнь.
В деревне Тюлино помимо деда Миши и его супруги живет еще лишь 30-летний парень, инвалид детства. Он умственно отсталый. Его опекает троюродный брат – навещает каждую неделю, продукты возит… Есть еще 90-летняя Мария Константиновна. Но ее на зиму забирают дети, и дом пустует.
Летом деревня оживляется. Приезжают дачники. Домик тут стоит около 300 тысяч рублей, до Москвы – около двух часов. Те, кто хочет насладиться настоящей деревенской жизнью, этим пользуются.
Но вернемся к нашим героям.
Дед Михаил всю жизнь проработал на лесопилке в совхозе. Плотником был. Ему уже 86 лет. Его жена Валентина на два года младше. Она тоже всю жизнь работала в совхозе.
Дед Михаил хорошо помнит оккупацию и немцев поминает недобрым словом. И как за поросятами бегали, и как пасеку разгромили, и как картошку из погребов заставляли выгребать и все забирали.
— Отец ездил ночью, канистры с керосином закапывал. Лишь бы им, гадам, не досталось. А то ведь приходят – свои порядки наводят. Я мальчишкой совсем был, и еду у них таскал. Бывало, нажарит немец себе омлетов да пудингов наделает, ставит на окно – и уходит. А я тихонечко прокрадусь, открою крышку, и пальцами цепляю – есть-то хочется. Однажды увидел он, что кто-то еду воровал, на кота подумал: «Мамка, кац, кац», — кричит. А я все мечтал сапоги немецкие на потолок закинуть. Но не стал этого делать – за такое и повесить могли..
Когда-то деревня Ларино была крупной и успешной. Сейчас тут осталось всего несколько домов. Многие заброшены и стоят покосившиеся, с заколоченными окнами.
В таком же состоянии и деревянный медпункт, который уже много лет не работает. Магазинов с продуктами тут, конечно, тоже нет. Раз в неделю приезжает лавка. Зимой добраться может не всегда – дороги заметает. В такие дни и «Скорая», случись что, не проедет. Многие деревенские переехали к родным в районные центры и города. Остались самые стойкие.
Голубоглазая баба Зина, Зинаида Ивановна, принимая волонтерский подарок, заинтересованно морщит лоб. «Волонтеры? Это еще что такое? Движение какое-то? Подарки привезли? Ну-ка садитесь к столу, мои дорогие, будем чай пить!»
Баба Зина считается самой гостеприимной в деревне. К тому же, она обладатель настоящего сокровища: у нее есть телефон – дети позаботились. Так что если кому-то надо позвонить – идут к ней.
«Вот тебе ручка, пиши свой телефон, буду поздравлять тебя, девочка, со всеми праздниками, я общительная», — говорит она мне.
Зинаида Ивановна – мать героиня. Воспитала шестерых детей, даже медаль вручали. Сейчас у нее уже восемь правнуков.
«Ты не смотри, какая я старая, я знаешь, какая красивая была!» — залихватски поправляет платок и улыбается. Не первый раз отмечаю это удивительное умение улыбаться и не падать духом. А ведь в деревне – всего несколько домов осталось, и жизнь у стариков – нелегкая. Впрочем, баба Зина жаловаться не привыкла.
— Да все у нас нормально! Мне племянник с машиной помогает. Что еще надо?
Дом Нины Викторовны из деревни Ларино выглядит счастливым. У дома – горка и качели, на диване – большой плюшевый пес и ласковая серая кошка.
Дом небогатый, но ухоженный и уютный. И там тепло, не сколько из-за печки, сколько от улыбки нашей хозяйки. Аккуратная и очень симпатичная старушка сразу предлагает выпить чаю. И начинает рассказывать. Перед нами проплывает вся ее жизнь. Окончила техникум в Гагарине, приехала по распределению работать в совхозе ветврачом, вышла замуж, так и осталась. Мечтала на учителя выучиться, но не сложилось. Зато вместе с мамой деревья высаживала вокруг деревни. Теперь тут целый лес вокруг!
— Скучно мне теперь… Деда моего нет больше – летом умер, — вздыхает. – Теперь одна…
— А не хочется уехать в город?
— Нет, что вы! У меня тут все свое, родное, куда я поеду, — машет рукой. – Меня тут не бросают. Внуку 25 лет уже, внучке 30. У меня уже и правнучка есть! А в городе… Там дома многоэтажные, я даже выйти на улицу не смогу. Нет уж, лучше тут.
Как живется? Хорошо. Конечно, с дровами беда, если бы не дети, непонятно, как бы дом топила, уж очень дорогие они. А в остальном – все хорошо.
Анне Алексеевне 85, и она очень бодрая старушка. Смеется, шутит! Кухня крошечная, на столе – печенье, пачки с чаем, сахар, кружки. Конечно же, икона в доме – тут у каждой бабули икона висит.
Внуков у Анны Алексеевны нет. Муж и сын умерли. Иногда навещает дочь. Пенсия – 13 тысяч. Но она не унывает и мечта у нее – пожить подольше.
Она хорошо помнит немецкую оккупацию, и к войне у нее — свои счеты. Ушел и пропал без вести старший брат. Последнее письмо написал из Берлина: «Война закончилась, еду домой!» И сгинул.
— Немцы у нас в доме долго жили. Окно во дворе пропилили, чтобы стрелять в случае чего. На печку загоняли, чтоб мы там сидели и не мешались. А один раз на Новый год елку у печки поставили. Мой братик маленький подполз и как плюнет на их елку. Чуть не убили они его, хорошо, на чердак сбежал и спрятался. А они потом за матерью нашей ходили: «Мамка, пум, пум тебе!» — грозились.
Прошло уже несколько дней, а я не могу забыть этой поездки. Вспоминаю этих жизнелюбивых, сильных людей. Здоровья им! От всей души!
(с) Елена Харо. Декабрь 2019
